Адрес статьи: www.vokrugsveta.ru/country/?item_id=1281&vs=
В Сан-Бенедетго-де-Тронто, маленьком итальянском курортном городке на адриатическомпобережье, существует обычай: в конце августа на набережной Лонге-Маре, под кронамипальм, накрывают для приезжих гостей богатый морскими дарами стол. Это самый длинныйстол в мире, утверждают жители городка, он тянется по всей набережной на несколькокилометров. А я бы добавила и по всей Италии...
В ожидании весны
Мы приехали в Италию вскоре после Рождества. Лишь увитые белыми лентами елки, стоявшиев церквях, напоминали о недавнем празднике. Шла обычная, будничная жизнь, нонесколько заторможенная стоял "мертвый сезон", казалось, и земля, и люди всёнабирало силу, готовясь к весенне-летнему паломничеству, когда тысячи людейсъезжаются на адриатическое побережье и все приморские городки оживают. Но и в этомзимнем затишье, царившем на побережье, была своя прелесть, своя прозрачность,позволявшая видеть не скрытые людской сутолокой черты.
На аэродроме в Анконе гулял ледяной ветер. Он дул с севера, с заснеженных Альп, надкоторыми мы недавно пролетали. Горы тянулись цепь за цепью, ослепительно-белые, счерными провалами долин. Когда они плавно перешли в темное предгорье, открылось моресерое, блеклое, словно вобравшее в себя холод снежных гор. И потом, когда мыдобирались на автобусе из Анконы в городок Гроттамаре ("Грот у моря"), где находиласьнаша гостиница, и дорога шла все время вдоль побережья, я не переставала удивляться,что вижу Адриатическое море таким оно было в те январские дни безжизненным, словнозастывшим...
Мне оставалось вспоминать осень 1990 года, когда я впервые была в Италии и когда еесолнечный жаркий блеск, казалось, проникал в кровь. Именно тогда в Риме, в музееВатикана, я обратила внимание на Галерею географических карт. Это были карты Италии,различных ее областей, выполненные художниками в XVI веке. Они располагались напокатых стенах длинной галереи 20 с одной стороны, западные области, 20 восточные,с другой, и входя в зал, ты как бы проходил всю Италию с юга на север. Каждаякарта была самостоятельным произведением искусства: художники-картографы щедродополняли лист рисунками парусников и мифологических сцен, гербами, вязью букв,замысловатыми картушами. Но три цвета белый, зеленый и синий присутствовалинеизменно. Так и осталась у меня в памяти эта яркая, цветная, солнечная Италия, окоторой Тютчев писал: "Но небо здесь к земле так благосклонно!"
...За окном гостиницы шумит море. Одевшись потеплее, иду на пляж. Он пустынен. Волны,набегая, разбиваются о волноломы и откатываются пенными кругами, не трогая широкуюпесчаную полосу пляжа. Выстроились в ряд пустующие душевые кабинки и каркасы пляжныхзонтов можно представить, какая жизнь здесь бурлит летом. Сразу за пляжем, навозвышенности, светлые дома Гроттамаре. Набережная застроена трех-четырехэтажнымиособняками. Во дворах высокие туи, раскидистые пинии, пальмы. Однако жалюзи наокнах опущены, во дворах ни души. Похоже, большинство особняков дорогие гостиницы,но сейчас они пустуют.
Боковая улочка чуть заметно поднимается в гору. Вдоль выложенного плиткой тротуаравысажены деревья. В зеленой листве светятся оранжевые шары апельсинов, они висят науровне балкона, протяни руку и... Прохожих ни души. Изредка прошелестят машины,проехала на велосипеде старушка, закутавшись в широкий шарф, промчалась намотороллере молодая женщина в развевающемся норковом манто. Куда они едут, кудаспешат? На двери одного особняка вижу пышный розовый бант с лентами и записку "7января сего года в этом доме родилась Эмилия Висконти, ростом 51 см., весом 3330 гр."...Я вспомнила, что в Болгарии, даже в самых маленьких городках, на самых, казалось бы,плохоньких домах висели фотографии тех, кто недавно ушел из жизни. Как должны знатьлюди, что не стало их соседа, так должны знать и то, что в мир пришел новый человек.Прекрасный обычай, свидетельствующий, на мой взгляд, о том, что в городе течетнормальная жизнь.
Но вот и центр: банки, офисы, магазины, пиццерии, бары... И рынок то, что у насназывают "развал". На нескольких улицах, примыкающих к центру, раскинулись торговыеряды. Здесь есть, кажется, все. Но больше всего обуви. Ведь область Марке, кудавходит Гроттамаре, славится обувью. Говорят, сам американский президент Клинтонприезжал сюда заказывать ботинки. Может, это и легенда, но вот старушку, закутаннуюв шарф, и молодую женщину в норковой шубе, что промелькнули в переулке, я здесьвстретила. Еще бы! "Развал" работает лишь раз в неделю, да и время сейчас подходящеедля покупок: после Рождества, перед весенним сезоном, цены сильно снижены. Магазиныстремятся распродать залежавшийся товар, и почти на каждой витрине крупно выведено:"Saldi" или "Skonto" и проценты скидки.
Мое знакомство с прозаической стороной жизни маленького городка прервал негромкийколокольный звон. В это время я сидела в кафе за чашечкой капуччино и удивляласьпочему люди в основном стоят за стойкой, не садясь за свободные столики? Получивсчет, поняла: сидение обходится в 101 лиру! Колокольный звон вывел меня к собору,что стоял на той же центральной улице. Перед собором, на неширокой площади,возвышался старинный фонтан. Он, правда, бездействовал - не сезон вероятно, но дверисобора были приглашающе открыты. Скромное убранство, витражи, наполнении солнечнымсветом, ряды темных деревянных скамей. Шепнешь слово - эхом отдается под куполом.Скамьи пусты, только один мужчина сидит, опустив седую голову на грудь... Сколькопотом, путешествуя по Италии, видела я церквей, соборов, монастырей, базилик, несравнимых ни по архитектурным достоинствам, ни по богатству внутреннего убранства ссобором в Гроттамаре но почему-то он запомнился. Здесь не было, как везде,громкоголосых туристов и той подавляющей пышности, которую я вскоре увидела вкафедральном соборе городка Асколи-Пичено. А были только тишина и покой...
В Асколи-Пичено мы приехали, оставив позади многие километры дороги, идущей вдольпобережья, и вдоволь наглядевшись на цепочку приморских городков, переходящих один вдругой и похожих друг на друга чистыми улочками и невысокими особняками, скрытыми взелени. Слева перламутрово светилось море, отражая серые облака, справа зеленелипредгорья, тянулись голые виноградники и серые рощи оливковых деревьев. Область Маркеславится и своими оливками Кое-где на полях уже работали люди, словно приближаливесну, с которой приходит надежда найти хорошую работу. Нам рассказывали, что летомприезжают даже из Рима, арендуют рестораны и вкалывают с утра до вечера, обслуживаятуристов. Один итальянский журналист подсчитал, что русский турист оставляет в Италии,в частности, в курортном городке Римини, три-четыре тысячи долларов (по-моему, онперестарался, но не в этом дело) и призывал всячески развивать туризм. Что итальянцыумело и охотно делают и без призывов, понимая, что козырная карта в этом деле ихсобственная богатейшая природа, история и культура.
Поэтому мы и едем в Асколи-Пичено, город, переживший за века немало трагедий, носохранивший свой исторический центр. Асколи-Пичено лежит близ горы Вознесения, илигоры Гиганта (очертания ее напоминают профиль человека), на слиянии рек Тронто иКастеллано. Сразу за городом поднимаются снежные пики. Старинный мост, каменныестены палаццо, башни, черепичные крыши, узкие улочки, брусчатые мостовые, выметенныеветром до блеска, и теплое мерцание свечей в соборе таким остался в моей памятигородок Асколи-Пичено. И еще витые каменные трубы портала церкви Св. Франциска:дотронешься до них и звуки разной густоты и силы наполняют пространство. Онизвучали во мне на всем обратном пути, до самого Гроттамаре.
В гостях к Медичи
Ещё не наступил рассвет, когда мы выехали из Гроттамаре. В струях дождя расплывалисьогни городка, море угадывалось лишь по плотной глухой черноте. Но вот далеко нагоризонте появилась светлая полоска, она алела, ширилась, и вскоре красный дисксолнца, перечеркнутый длинными перистыми облаками, выплыл над морем, окрасив его всине-серый цвет. Зимний рассвет на Адриатическом море... Путь предстоял неблизкий.Мы должны были пересечь Апеннинский полуостров с востока на запад, то есть пересечьгорную систему Апеннин, остановиться на какое-то время в Риме и затем, резкоподнявшись на север, попасть во Флоренцию. Я ждала встречи с этим городом: в прошлыйприезд он показался мне самым прекрасным из всего виденного в Италии.
Автобус поднимается в горы все выше и выше. Сквозь густую метель всматриваюсь вснежные вершины, крутые обледеневшие склоны, запорошенные снегом долины со сбитыми вкучки домиками. Апеннины всегда представлялись мне этакими "домашними" горами.Однако... Автобус то и дело ныряет в туннель. Не видя снежного вихря и обледенелойдороги, чувствуешь себя в безопасности. Но когда туннель тянется слишком долго,начинаешь испытывать беспокойство когда же появится свет? Так было, когда мыпроезжали более чем десятикилометровый туннель Гран-Сассо; в нем, кстати, находитсяподземная ядерная лаборатория. Но вот перевал пройден, дорога пошла вниз и снежныеАпеннины становятся воспоминанием.
Дорога из Рима во Флоренцию называется "Дорога Солнца". Не знаю, было ли этосовпадением или название дано не случайно, но весь путь, около трехсот километров,солнце било в окна и под его лучами мирно дремали зеленые поля, оливковые рощи,одинокие виллы, маленькие городки, села и древние, возведенные подобно сотамгорода на холмах. А дорога жила своей быстротекущей веселой жизнью. Мелькалибесчисленные рекламы и больше всего "Фиата" (мне сказали, что дорога принадлежитэтому концерну). Проносились огромные автофургоны с надписью "Барилла". Машины всехмарок дожидались водителей у "Автогрилей" там и закусочная, и магазин, иавтозаправка. Все машины, даже полицейские с синей мигалкой, дисциплинированнопритормаживали у будочек контролеров: дорога платная. Шофер протягивал карточку,через секунду ему возвращали ее со словами: "Arrivederci, signore!" "До свиданья,синьор", "До свиданья..." Эти слова, повторенные на "Дороге Солнца" многократно, явоспринимала по-своему: до свидания с Флоренцией осталось столько-то...
Просторная долина, залитая мягким солнечным светом. Округлые линии холмов,окружающих ее. Зелено-муаровая лента Арно с черточками мостов. По обоим берегам рекикрыши, крыши, крыши. Над этим красным черепичным морем возвышаются дворцы, башни сзубчатыми навершиями, колокольни, купола. Самый большой и высокий купол, облицованныйкирпичом, венчает собор Санта-Мария-дель-Фьоре. Рядом серо-коричневаябашня-колокольня. Купол создал в XV столетии архитектор Брунеллески, а колокольнювеком раньше возвел архитектор Джотто. Их творения так и называют колокольня Джотто,купол Брунеллески, и без них невозможно представить панораму Флоренции. Историческийцентр города заповедан. И мы, подобно другим гостям города, которых немало воФлоренции даже в эти зимние дни, свободно, не опасаясь машин, идем по широкимплощадям и узким улочкам, любуясь желтовато-серыми (цвет флорентийского песчаника)домами, стенами палаццо с высокими закругленными окнами, скульптурами, фонтанами,старинными фонарями, арочными стенами оград... Мое внимание привлек фасад одной изцерквей он был прикрыт гигантской фотографией. Что, почему? Оказалось, идетреставрация. Но чтобы человек мог представить, как выглядит эта церковь, емувместо строительных лесов и пыли предлагают фотографию фасада в натуральнуювеличину. Эта деталь подсказала, что меня, обыкновенного туриста, в этом городевсегда ждут.
Флоренцию мастера возводили веками, мастера великие. Многое, созданное ими,приходится на XV XVIII столетия, когда правили городом знаменитые Медичи.Скульптура Медичи "Старшего" Козимо I, стоит и сегодня на площади Синьории. Ужечетыре столетия восседает благородный герцог на коне, наблюдая жизнь любимого городаи как бы напоминая горожанам об идеях Гуманизма и Возрождения... Сегодняшнимфлорентийцам выпала судьба хранить то, что было создано их предками. И забегаявперед, скажу: они делают это истово, черпая в своей истории духовную силу и понимая,что произведения искусства живут лишь тогда, когда их видят.
Собор Санта-Мария-дель-Фьоре (Св. Мария с цветком) один из величайших соборов мира.Его фасад, созданный взамен прежнего в прошлом веке, украшает белый мрамор изкарьеров Каррары, зеленый из Прато, розовый из Мареммы нежнейшее переплетениелиний рождает впечатление кружева. Эта тонкая цветовая гамма контрастирует скрасно-кирпичным цветом словно парящего в небе купола. Брунеллески предполагал, чтовнутренний свод купола будет белым. Но в XVI веке он был расписан, и вот уже болеестолетия флорентийцы требуют вернуть своду первозданную белизну, чтобы все было, какзадумал Брунеллески. Наверно, это не самая насущная задача флорентийскихреставраторов, но то, что дебаты продолжаются, говорит о многом. Как говорит сама засебя судьба одного открытия, сделанного в соборе уже в наши дни.
Гулкое пространство собора. Высокие арки, стрельчатые своды, галерея, сияние витражейи мрамора. Вот она, итальянская готика радостная, воздушная... А в подвалах соборадругое время, другой век. Там, при реставрации полов, три десятилетия назад,археологи обнаружили остатки церкви, вокруг которой строился собор и которая быларазрушена в 1375 году по окончании строительства. Архитекторы, уже сегодняшние,продумали систему специальных конструкций и теперь можно видеть фрагменты мозаикипола, настенных фресок, надгробные плиты над захоронениями прелатов и самого ФилиппеБрунеллески. В соборе хранится бюст Брунеллески худое аскетическое лицо, огромныйлоб, четко вылепленные руки... Каким он был в жизни, этот гениальный архитектор? 14лет возводил он без строительных лесов свой почти стометровой высотывосьмигранный купол, секрет создания которого так до конца и не понят. Вспомнилсягерой повести Уильяма Голдинга "Шпиль" наверное, та же одержимость, та же бешенаяпульсация чувств и мыслей, то же стремление к совершенству... Но как легко и трудноодновременно было осуществить это стремление, когда рядом работали другие великиемастера...
Гиберти трудился в те же годы, что и Брунеллески, и рядом в прямом смысле словачерез дорогу: в 1425 году он создавал в Баптистерии Св. Иоанна Крестителя "ВратаРая". Это восьмигранное церковное сооружение, облицованное зеленым и белым мрамором,украшают трое бронзовых ворот Южные, Северные и Восточные. В тот год Гибертитрудился над Восточными. Их золотое сияние ослепляет. Я подхожу вплотную к воротам,поделенным на десять панелей. На каждой из них сцены-барельефы из Ветхого Завета.Сотворение Адама. Каин убивает Авеля. Опьянение Ноя... Любовь, предательство, властьо многом сказал художник и своим современникам, и тем, кто в многолюдье сегодняшнейулицы приостанавливается в раздумье у этих ворот. Не случайно Микеланджело назвал их"Вратами Рая" настолько совершенна работа мастера. Но где следы времени, гдепатина веков на этих сияющих вратах? И неужели такой шедевр можно держать вот такоткрыто, прямо на улице? Ведь Флоренция огромный город, где немало промышленныхпредприятий, и я уверена, что проблема чистоты воздуха здесь существует. Выяснилось,что подлинник Восточных ворот, потемневших от времени, находится сейчас нареставрации, но те ворота, которые мы видим, совершенная копия прежних. Послереставрации подлинник будет храниться в Музее произведений искусства собораСайта-Мария-дель-Фьоре.
Уже потом я узнала, что знаменитая скульптура Давида работы Микеланджело, что стоитна площади Синьории, тоже копия, заменившая оригинал еще в прошлом веке, аподлинник находится в Галерее Академии, где хранится богатейшая коллекцияпроизведений мастера. И бронзовый шедевр Донателло скульптура Юдифи также многиестолетия стояла на площади Синьории, но уже в наши дни после основательнойдвухлетней реставрации скульптуру выставили на обозрение в "Зале лилий"Палаццо-Веккио. Так продлевается жизнь шедевров... Интересен и факт существованиямузея при соборе (кстати, в знаменитой церкви Санта-Кроче, куда мы еще попадем, вбывшей трапезной, тоже разместился музей. Не полезен ли будет и нам этот опыт,именно сейчас, когда ведутся ожесточенные споры между церковью и музеями?). Так вот.Музей при соборе так и хочется сказать: "Как войдешь, так сразу за абсидой",хранит подлинные медальоны с колокольни Джотто, античную скульптуру, рукописныехоралы, реликварии, чертежи собора XVI века... Все это предстанет перед твоимиглазами, если у тебя хватит сил и времени, чтобы "вступить за абсиду". Ну а если нетнаслаждайся улицей, которая неотделима от музея, ибо сама подобна ему.
После людской круговерти вокруг собора и баптистерия захотелось тишины. Я прошланесколько кварталов и оказалась на "Via Dante", как значилось на табличке. На этойузкой улочке семь веков назад жил Данте Алигьери, отпрыск старой и благороднойфлорентийской семьи, здесь он повстречал свою музу юную Беатриче, дочь другасвоего отца, здесь слагал сонеты в ее честь, здесь и потерял ее... На месте, гдестоял дом Данте, теперь музей. Бронзовый поэт угрюмо смотрит ("Суровый Дант", каксказал Пушкин) на узкий, продуваемый ледяным зимним ветром переулок, на маленькую,закрытую домами церковку Св. Маргариты, где покоится Беатриче, на город, из которогоего изгнали в разгар ожесточенной политической борьбы, заочно осудив на смерть. Ужев изгнании он создал "Божественную комедию", где есть такие строки: "...тот страждетвысшей мукой, кто радостные помнит времена в несчастии".
Поэт, создатель итальянского литературного языка, умер в изгнании, проведя начужбине около двадцати лет. Он похоронен в Равенне. Но в начале XIX века памятьДанте была увековечена в родной Флоренции в церкви Санта-Кроче (Святого Креста).Эта церковь (она находится совсем близко от улицы Данте) одна из самых больших вгороде. Знаменитый мастер Арнольфо ди Камбио начал работать над ней в конце XIIIвека, и не удивительно, что церковь поражает чистотой готического стиля.Перехватывает дыхание, когда вступаешь под своды остроконечных арок, на мраморныеполы, в которые вмонтированы старинные надгробные плиты. Сияющие, устремленные вверхвитражи с фигурой распятого Христа главная точка притяжения взоров и чувстввходящего.. Этот храм одновременно и пантеон великих итальянцев, связанных судьбойс Флоренцией: Микеланджело, Галилео Галилей, Макиавелли, Рафаэль, Леонардо да Винчи,Данте Алигьери... Надгробные памятники и мемориальные доски не означают, что все этилюди похоронены в Санта-Кроче, это зачастую дань памяти и стремление возвеличитьгород. Это еще, говоря современным языком, и реклама городу. Так, уже много лет идеттяжба между Пизой, где учился Галилео Галилей, и Флоренцией, где покоится его прах.Но Флоренция и слышать не хочет, чтобы оставить надгробие в Санта-Кроче над пустоймогилой. Его саркофаг и так долго пустовал.
Галилей скончался в 1642 году в Арчетри, и на следующий день тело было доставлено вцерковь Санта-Кроче, в один из боковых ее приделов. Поместить тело в фамильный склепГалилеев, одной из знатных семей Флоренции, церковные власти не дозволили. Папа Урбанзапретил и увековечивать память ученого, как задумал герцог Флоренции: папа не могзабыть 1633 год, когда Галилея вызвали в Рим на суд инквизиции за его книгу "Диалог",в которой он поддерживал идеи Коперника о движении Земли. Тогда, стоя на коленях впокаянной хламиде, ученый вынужден был сам прочесть вслух врученный ему текстотречения: "Я, Галилео, сын покойного Винченцо Галилеи из Флоренции, семидесяти летот роду, явившись лично в суд и преклонив колена перед вами, высокопреосвященнейшиеи достопочтеннейшие кардиналы, генеральные инквизиторы по ереси всего христианскогомира... отрекаюсь, хулю и проклинаю вышеназванные заблуждения в ереси..." Осужденныйинквизицией, Галилей умер, отбывая наказание. Лишь столетие спустя прах ученогоперенесли в саркофаг, в церковь Санта-Кроче. Судьбы. Жизненные драмы. Трагедии. Ивсе это тоже неотделимо от истории прекрасного города. Как неотделимы от негопеременчивые воды Арно...
Я стояла на мосту Понте-Веккио и смотрела на окутанную тихим предвечерним светомласковую, спокойную реку, и мне не верилось, что бывают дни, когда она выходит изберегов и заливает стоящие поблизости дворцы, галереи, дома. Так, несколькодесятилетий назад, воды Арно ворвались в церковь Санта-Кроче. Картины, скульптурывсе накрыл поток, до сих пор на колоннах отчетливо виден след уровень, до которогоподнималась вода. А в 1333 году "тихая" река снесла Понте-Веккио ("Старый мост")самый древний мост города. Его построили заново, на том же самом месте спустядвенадцать лет, и с тех пор Понте-Веккио не перестраивался; он единственный издесяти мостов Флоренции сохранил свой первоначальный облик. Понте-Веккио удивителенеще и тем, что на самом мосту, по обе его стороны, теснятся дома XIV века, а надзданиями тянется крытый коридор, по которому из Палаццо-Веккио во Дворец Питти ходилсам герцог Козимо. Когда-то на мосту торговали мясом, но плебейский запах товара ненравился Медичи, и было приказано открыть на мосту лавки ювелиров. Так Понте-Веккиостал Золотым мостом, и в погожий день толпы гуляющих я и сама была среди нихнесколько лет назад медленно кружатся среди отливающих золотом витрин.
На этот раз я попала во Флоренцию в воскресенье, и все лавки на Золотом мосту былизакрыты. Они напоминали массивные сундуки, стоящие бок о бок, с крепкимиметаллическими запорами-замками. И я отправилась на площадь Синьории, главную площадьгорода, которая не знает воскресений. Жизнь, история, искусство три основныхдействующих лица сегодняшней Флоренции сходятся на этой площади, как на просторнойсцене На фоне "декораций", созданных много веков назад, строгого Палаццо-Веккио свысокой башней, легких изящных арок Лоджии Ланци, фонтана Нептуна разворачиваютсямногочисленные сюжеты: художники работают за мольбертами; рядом молодой длинноволосыйпарень, встав на колени, рисует цветными мелками прямо на асфальте; малышня катаетсяв коляске, запряженной лошадьми; девушки лежат на мостовой и весело хохочут,протягивая прохожим какой-то самодельный плакатик. От жаровни тянется запах жареныхкаштанов; пустуют в этот холодный день столики возле кафе, а вот к галерее Уффицистоит длинная очередь (первая очередь, увиденная мной в Италии!) там открытавыставка Модильяни. И над всей этой "сценой" часы на башне Палаццо-Веккио Старогодворца отсчитывают время с 1667 года..
Я долго не могла расстаться с Флоренцией, и по дороге в Венецию все думала почемуона стала мне так близка? Почему здесь любили бывать и подолгу жить многие нашисоотечественники? Помню, в свой прошлый приезд во Флоренцию, я долго сидела на берегуАрно, в зеленом дворике особняка Николая Демидова. Правнук первого Демидова в XIXвеке был посланником России в Италии, жил в этом особняке, и его сын увековечилпамять отца, поставив его бюст перед домом. И теперь смотрит Николай Демидов, потомокуральских промышленников, на тихие воды Арно.. А в галерее Уффици я увидела напотолке одного из залов портрет Ивана Чемоданова, первого посланника России в Италиипри Борисе Годунове... Здесь жил Достоевский и этот дом отмечен памятной доской.Здесь, на вилле баронессы фон Мекк, в скромном домике среди зелени пиний, писалЧайковский своего "Манфреда". Из Флоренции, в карете, запряженной шестеркой лошадей,уезжала в Рим жена русского мецената Абамелик-Лазарева, чтобы в последний развзглянуть на свою знаменитую "Русскую виллу" которую Абамелик завещал после смертижены Академии художеств, России. А Павел Муратов, создавший блистательные "ОбразыИталии"? В них присутствуют и сиреневая дымка флорентийских холмов, и глубина всегоитальянского неба, и элегическая мечтательность путника. Во Флоренции, казалось мне,душа сама раскрывается навстречу красоте.
Тень барона Франкетти
Автобус припарковался у самой воды. Тут же подошел речной трамвай, и мы, заплатив по40 тысяч лир за дорогу туда и обратно, вошли в Большой канал. Стоял ослепительнояркий день. Солнце играло синевой воды, заливало светом то один берег, то другойканал петлял, высвечивало вдали фасады дворцов, купола церквей, шпили колоколен.Город силуэтов таил в себе обещание прекрасного...
Мне захотелось как-то сориентироваться в пространстве, и я развернула карту Венеции.Город занимал множество островов целый архипелаг! лежащих в просторной лагуне.Их соединяли с материком железнодорожный мост и шоссе. С юга к островам подступалооткрытое море. Адриатическое. Удивительный город город среди моря, в четырехкилометрах от материка... Каналы прорезали острова, подобно улицам. Они соединялисьмежду собой тонкими голубыми ниточками-переулками, многие улицы "рии", как называютих в Венеции, впадали в Большой канал. Он был, конечно, главным проспектом CanaleGrande, длиной около четырех километров. Широкий размашистый зигзаг его делил городна две части, полосочки трех мостов соединяли его берега. Вот, похоже, одна,центральная, начала обретать реальные очертания: мы приближались к мосту Риальто.
Мощная арка белокаменного моста, построенного в конце XVI века, перекинута с берегана берег в самом узком месте канала здесь ширина его около 30 метров. За изящнойбалюстрадой, под аркадами моста, многочисленные магазинчики, как и в прошлые века.Толпа на балюстраде, под мостом лодки, гондолы, катера, заполненные людьми. Все неотрывают взглядов от берегов... Силуэты дворцов уже перестали быть силуэтами. Зданиявырастали прямо из воды, и у парадных входов поднимался частокол жердей причалыдля лодок и гондол. Дворцы тянулись один за другим четырехэтажные,желтовато-коричневые, зеленовато-серые, розовато-палевые. Их неяркую, но изысканнуюокраску подчеркивала густая синева воды. Арки, ажурные решетки, легкие ритмичныеаркады готика, барокко, венецианский стиль сошлись на этих берегах, чтобы, казалось,донести до нас дух того времени, когда Большой канал был портом, торговым центромпроцветающей Венецианской Республики и венецианская знать возводила на его берегахэти архитектурные шедевры.
Сейчас во многих дворцах располагаются музеи, и потому Большой канал нередко называют"Художественным салоном Венеции". У каждого из этих зданий своя непростая биография,мне же запомнилась история дворца Ка'д'Оро. Его построили зодчие Джованни иБартоломео Бон в первой трети XV века, и свое название "Золотой дом" он получилблагодаря великолепному фасаду, украшенному многоцветным мрамором и позолотой. Ночетыре столетия спустя один "крутой", как сказали бы сейчас, реставратор снял этуоблицовку и продал ее, за что и был судим. Долгое время дворец не мог обрестинастоящего хозяина, пока, наконец, не попал в руки страстного коллекционера ДжорджоФранкетти. Он отреставрировал дворец и в 1915 году отдал в дар городу вместе сколлекциями живописи и скульптуры. Сейчас во дворце находится Галерея Франкетти.Благодарные венецианцы установили над прахом барона Франкетти, во дворце Ка'д'Оро,надгробие в виде колонны.
Мы подошли к причалу, расположенному в двух шагах от Дворца Дожей и площади Сан-Марко.Здесь воды Большого канала уже растворялись в синеве лагуны. Был обычный буднийзимний день. Но казалось, мы попали на какой-то большой праздник. Молодые гондольеры,в черных шляпах с красной лентой вокруг тульи, ловко отталкиваясь шестами, заводилисвои узконосые гондолы в боковые улочки-каналы. Для туристов, среди которых большевсего было японцев (нанять гондолу стоит 120 долларов), начиналась прогулка поканалам Венеции. Звуки вальса "Амурские волны" (и это вместо ожидаемой баркаролы!)уплывали вместе с гондолами...
На набережной под огромными зонтами хлопотали продавцы и покупатели. Разноцветныеплатки, шарфы, майки развевались на ветру, как флаги. Под колоннами Дворца Дожей,который боковым фасадом выходит на набережную, в просторном портике, текла свояжизнь: играли дети, музыканты что-то репетировали, нищий старик разложил своюнехитрую снедь обедает, светловолосая девушка, словно сошедшая с картин Боттичелли,замерла на мраморной приступочке, подставив лицо солнцу... Но шумная набережнаяоказалась лишь истоком людского потока, который вливался на площадь Сан-Марко. Напросторном, почти прямоугольном замкнутом пространстве площади, толпа рассыпалась:здесь так многое притягивало взор. Площадь окружали собор Сан-Марко, Дворец Дожей,Лоджетта, галерея со скульптурами и Башня Часов. Рядом с собором колокольняСан-Марко. В 1902 году стометровая громада колокольни неожиданно рухнула, но ужечерез десять лет она такая же, как была, и там, где была, вновь поднялась надгородом.
Похоже, тень барона Франкетти не покинет меня во время всего пребывания в Венеции...Вот фасад о пяти порталах грандиозного собора Сан-Марко. Над центральным порталомантичная квадрига. Кони скачут там с 1250 года. Но в самом конце XVIII века их бегбыл остановлен Наполеон, вторгшийся в Италию, отправил квадригу в Париж. Однаковскоре колесница была возвращена, и кони вновь заняли свое законное место. Правда,копии. Оригиналы творение скульптора Лисиппа (IV век до н.э) хранятся послереставрации в самом соборе. Как хранятся в Сокровищнице Сан-Марко произведенияискусства, которые на протяжении многих лет жители Венеции приносили в дар Республике.
И в соборе, и на площади Сан-Марко, под неусыпным взором крылатого льва, символаВенеции, вознесенном колонной над площадью, всегда кипела жизнь. Это был центргорода, здесь происходило публичное посвящение дожа после его избрания, здесь онблагословлял и приветствовал флотоводцев и кондотьеров Венеции, здесь шумели и шумятдо сих пор знаменитые венецианские карнавалы. Но рычаги, приводившие в движение жизньгорода, находились во Дворце Дожей. Его внешний вид массивный верх покоится наажурных колоннах создает впечатление солнечной легкости, скромной пышности,богатой простоты. Внутреннее убранство говорит о баснословном богатстве торговойВенеции. Но вот названия залов сразу опускают тебя с небес на землю, приоткрываянепростой механизм жизни города: Зал государственных инквизиторов, Зал сорокастарейшин гражданского правосудия, Кабинет мудрого кассира, Зал цензоров и так далее.Из Дворца Дожей по Мосту Вздохов можно было попасть во Дворец Тюрем, в "львиныепасти" вкладывались тайные доносы...
Я без устали брожу по площади и замечаю, что прошел час, и еще один, и третий толькотогда, когда два бронзовых мавра звонят в колокол на Башне Часов. С конца XV векадвигаются стрелки часов, сработанных мастерами из Пармы, показывая сезоны года, фазыЛуны, движение Солнца от созвездия к созвездию и, конечно, время. Вот пробил еще час...Площадь Сан-Марко остается у меня за спиной, я иду в глубь жилых кварталов поузким улицам, меж трех-четырехэтажных домов, взбираясь на мостики над каналами, идувдоль каналов и снова по сумрачным переулкам, которые выводят к солнечной площадкеа на ней собор или дворец и прекрасные скульптуры... Улицы затягивают.. Ну вот,говоришь себе, до очередного мостика и все, но за мостиком открывается новаяцерковь, а за ней прорезанный солнечными полосами проулок на берегу канала и всеначинается сначала. Заблудиться здесь невозможно: на многих домах нарисованы стрелкии надпись "P.S.Marco".
Когда немного свыкнешься с городом, приблизишься к нему вплотную, начинаешь замечатьновые детали: чувствуешь запах гниющей в каналах воды, видишь радужные масляные пятнана ней, подмытые и поросшие водорослями фундаменты домов, белые полосы на стенахследы частых наводнений. И тогда до тебя доходит то, что за всем увиденнымвеликолепием ты просто забыла: город же стоит на островах, на воде, посреди моря!Каждый год здесь бывает до 130 наводнений из-за ветра сирокко и приливных волн, икаждый год город уходит в море на три-пять миллиметров. Рассказывают, что во времянаводнений на площади Сан-Марко и даже в соборе для приезжих гостей настилаютдеревянные мостки. А специалисты уже какой год думают, как спасти Венецию отнаступающего моря. Даже в Петербург приезжали, знакомились с дамбой. И еще массадругих проблем преследуют город на воде: куда сбрасывать мусор ведь сброс в морезапрещен, вот и хиреют, зарастают грязью каналы, заболачивается лагуна, штукатуркана домах держится не более пяти-шести лет и так далее и тому подобное.
.. В тот день пластиковые черные мешки с мусором лежали в переулках возле каждогоподъезда: сборщики мусора бастовали. Но в остальном жизнь текла своим чередом.Какая-то женщина, увешанная сумками, взмахом руки остановила проплывающую по каналулодку, как останавливают такси, и она понесла ее к Большому каналу. Гондольер пелбаркаролу (наконец-то!), и стоявшие на мостике люди аплодировали ему. Витринымагазинов ломились от товаров, но больше всего было сувениров венецианское стеклос острова Мурано, венецианские кружева с острова Бурано и, конечно, маски, маски,маски. Венеция готовилась к карнавалу. Он должен был состояться через месяц, ноувы! уже без нас.
Наше соприкосновение с Италией было, конечно, мимолетно и скоротечно. Но многое изтого, что мы знали о ней, помогало порой пробиться сквозь эту мимолетность, и тогдамы в который раз убеждались, искусство и история Италии сливаются с улицей, с самойжизнью, и это главный дар итальянцев заезжему человеку. Дни, проведенные в Италии,не исчезают бесследно.